НЕСОСТОЯВШИЙСЯ РАЗГОВОР С ОТЦОМ
Мой отец был весьма закрытым и неразговорчивым человеком. В детстве я даже побаивался его. Но позднее стало понятно, что эта закрытость не что иное, как черта его характера. Тем не менее, мне хотелось поговорить с ним, узнать, что его волнует, о чем он думает, как понимает и видит себя, меня, моего брата и многое другое.
Как-то раз – мне было тогда восемнадцать лет – я приехал на дачу на несколько дней. Отец был в отпуске и жил там один. Я застал его в сборах на дневную рыбалку. Он предложил мне пойти вместе с ним на озеро и порыбачить с небольшого плота, который можно было отвязать и отойти от берега. Вдвоем это было, конечно, надежнее. Я согласился, хотя не могу сказать, что меня очень увлекала рыбалка. Но хотелось помочь отцу. День был пасмурным и тихим. Из леса доносилось негромкое пение птиц. Мы бросили якорь, и плот послушно остановился. Отец сразу занял обособленное место, а я оказался на противоположном крае плота. Время шло, но рыбы, честно говоря, было очень мало. И я решил, что у меня есть хорошая возможность завести разговор с отцом. Уйти ему было некуда. Я произнес только одно слово: «Отец…» Он не ответил и продолжал сидеть ко мне спиной, на которой, словно, было написано, что никакого разговора не будет, никогда. Не скрою, мне было больно.
Годы спустя, когда я уже стал психологом, пришло понимание, что, к сожалению, большинство отцов боятся вести доверительные разговоры с детьми. Для одних – это слишком большая эмоциональная нагрузка. Для других – неспособность взять на себя ответственность за откровенный разговор, в котором непременно возникает потребность открыться.
Выстроить корректные и сбалансированные отношения с детьми – это крайне необходимая и труднодостижимая задача для родителей. Перевес в ту или иную сторону, как правило, ведет к серьезным психологическим последствиям. Особенно в тех случаях, когда у сына или дочери имеет место недостаточный уровень личностной ответственности.
При проведении индивидуальных консультаций, групповых занятий и тренингов я часто слышу от взрослых людей слова о том, как им не хватало и не хватает доверительных разговоров с родителями и прежде всего – с отцом. Во время одного из тренингов по этой проблеме я задал вопрос взрослой, профессионально состоявшейся и весьма сильной женщине: «Ваш отец спрашивал о том, как Вам живется, что Вас беспокоит, есть ли у Вас трудности и т.д.?» Она едва успела ответить «Нет», разрыдалась и выбежала из аудитории. По возвращении эта участница тренинга сказала, что ей так хотелось услышать подобные слова от отца, но их не было, нет, и вряд ли будут.
Хочу поделиться примером на эту тему из недавно увиденного документального американского фильма. Речь шла о людях, которые по разным причинам и в разное время круто изменили свою жизнь и, отказавшись от условий цивилизации, перебрались в глушь Аляски, где каждый из них избрал одиночество. Один из героев этого документального фильма поведал следующую историю. Тридцать лет назад, когда ему было еще семнадцать, он очень тяжело переживал отсутствие каких-либо эмоциональных, дружеских контактов с отцом, который был рядом. Семья занималась собственным фермерским хозяйством. Остальных братьев такие отношения с отцом устраивали. А этого юношу – нет. В один прекрасный день он собрал чемодан, взял единственные сто долларов, что у него были, и без всякого предупреждения ушел из дома. Путь до Аляски был нелегким. Но самым трудным для него был период экзистенциального становления в неизвестной ипостаси. В первую зиму ему не раз пришлось оказаться на грани смерти из-за голода.
Потом все наладилось. Помогли большая работоспособность и природная ответственность. Он построил бревенчатый дом, стал успешным охотником и заготовителем пушнины, оставаясь при этом все тем же аляскинским «отшельником». Но изначально молодой человек совершил поступок, который мог стоить ему жизни. Это означает, что отсутствие глубокой связи с отцом для этого юноши было равносильно отсутствию важных базовых потребностей: таких, как воздух, вода, пища. К сожалению, отец этого не видел и не понимал. А еще хуже, если понимал и бездействовал.
Именно с таким случаем мне и моему коллеге по университету пришлось столкнуться много лет назад. Один из дипломников, которых курировал мой коллега, был следователем и получал второе высшее образование на вечернем отделении факультета психологии Ленинградского университета. Во время работы над своим дипломом он принес буквально на один вечер вещественное свидетельство, фигурировавшее в деле о суициде: звуковую кассету. Он хотел поделиться с нами тем, что его потрясло и ошеломило. Это было предсмертное звуковое письмо пятнадцатилетнего мальчика, адресованное своим родителям. Он страдал от агрессивного, жесткого давления со стороны матери и надеялся на помощь отца, который мог бы остановить мать. Но этого не случилось. Отец все понимал, но не нашел в себе сил, чтобы противостоять разрушительному поведению жены. Сын в своем письме назвал это предательством, перенести которого он не смог. Я до сих пор помню голос этого юного человека, которому дружеское участие близкого и прежде всего отца было жизненно необходимо.
Безусловно, я привел примеры тяжелых и даже трагических последствий, которые имели место в результате безучастия отца в личностном становлении и упорядочении душевных смятений сына. Но как много людей, которые ведут нормальный и весьма успешный образ жизни, тем не менее, так и не избавились от подобных травм и сакрализировали их.
Все это не исключает и противоположного явления, когда между родителями и детьми, между отцом и сыном устанавливаются весьма тесные контакты. В этих случаях сын или дочь, как правило, всегда на глазах, всегда под контролем, что родителей, безусловно, устраивает. Но зачастую такое положение вещей, как мать, так и отец воспринимает в качестве достигнутой цели. На самом деле все происходит на поверхностном уровне, и в этом случае доверительные отношения, к сожалению, тоже отсутствуют. Отец и сын не вхожи во внутренний мир друг друга, не делятся своими мыслями, ощущениями, пониманием того или иного явления и т. д. Казалось бы, в подобных случаях вопрос о психологической травме сына или дочери не стоит. Но в какой-то момент жизни и при определенных обстоятельствах, когда поверхностный взгляд молодых людей на все, что происходит, покажется им неуместным или даже губительным, отсутствие подлинно доверительных отношений может стать триггером для возникновения психологических или психосоматических проблем.
Само по себе наличие контактов между родителями и детьми не является панацеей в процессе личностного становления детей. Важно, чтобы эти контакты способствовали эволюционному росту обеих сторон. В противном случае сын или дочь утрачивает личностную свободу.
В моей психологической практике я встретился со следующим случаем. Ко мне обратился профессионально состоявшийся молодой человек. В свои тридцать пять лет он был совладельцем медицинской фирмы. В качестве партнера выступал его отец. Оба были практикующими врачами и совмещали эту деятельность с успешным администрированием. Этого клиента стало беспокоить не раз повторявшееся за последнее время сновидение: по какой-то непонятной причине он должен был сесть в тюрьму, и устраивал его туда родной отец, который выбирал камеру, постельные принадлежности, необходимые вещи. При этом отец не выражал ни малейшего беспокойства и говорил, что все нормально, что посидеть нужно всего лишь год – два, что это совсем не страшно и т. д.
В процессе нашей работы я узнал, что в семье клиента по мужской линии все были врачами. И уже в юности молодой человек знал, что пойдет тем же путем. И ему действительно хотелось поступить в медицинский институт и стать врачом. Он отлично учился, стажировался в Германии, США, участвовал в международных конференциях и согласился работать вместе с отцом. Отец всегда принимал активное участие в жизни сына. Но сын не заметил, когда и как отец перешел допустимые границы. В результате сформировалась диада, которая постепенно становилась разрушительной для сына. Сновидение указывает на это самым определенным образом. Более того, клиент сказал, что где-то полтора года назад он стал замечать странное соматическое явление. Во время бесед с отцом, и особенно в момент отцовских назидательных разъяснений молодой человек ощущал острую нехватку воздуха, и у него начинались приступы кашля.
Моя рекомендация клиенту была следующей. Ему следовало сохранять дипломатические отношения с отцом, но он обязательно должен был выйти из этой диады, как из «тюрьмы», которая снилась. Тем более, что у него появилась возможность открыть собственную клинику. Прошло несколько лет, и я случайно встретил его в международном аэропорту. Он возвращался с женой и сыном из отпуска. Мы поприветствовали друг друга, и на мой краткий вопрос «Как дела?» он с пониманием ответил «Прекрасно! Я Вам очень благодарен».
Таким образом, очень важно, чтобы родители, выстраивая близкие отношения с детьми, не переходили грань, определяющую их личностную свободу и индивидуальность. Я привел пример положительного исхода дела. Но я знаю, как часто сын или дочь, не способные на выход из разрушительной для себя диады, оказываются на грани психологической или психосоматической деградации и даже – гибели.
Обе крайности связаны с тяжелыми последствиями. Нужна золотая середина, нужен баланс. Пока дети еще маленькие либо подростки, вся ответственность лежит на родителях. Но для большинства матерей и отцов для осознания этого нужна психологическая грамотность на уровне психологической гигиены. Затем в процессе взросления детей наступает период ответственности за себя уже с их стороны. Подавляющее большинство молодых людей в двадцатилетнем возрасте вряд ли обратятся к психологу на основании ощущений грусти, печали или тоски на фоне взаимоотношений с родителями. Тем более, если речь идет о стране, о социуме, где обращение к психологу еще не вошло в норму. Но тогда нужен старший товарищ со здоровым, мудрым взглядом на жизнь и опытом позитивного становления в непростых обстоятельствах.
